|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
| |
WWF, День Тигра, Екатеринбургский зоопарк, Жорик, заповедники Индии, заповедники России, Золушка, зоосад Приамурский, Клифф Грант, Московский зоопарк, Пензенский зоопарк, Рижский зоосад, Роев Ручей, Сказка, Специнспекция «Тигр», Тайга, Такома, Тамерлан, Тигрюля, Утёс, Фонд «Феникс»
Обнюхать все метки... |
|
|
|
|
|
| |
|
|
| |
| 22.02.2013. |
Последнее пристанище
Тишина заповедного леса не нарушалась выстрелами охотников и лаем собак. Не было здесь и лесорубов. Охрана следила за тем, чтобы даже летом не проникали сюда люди в поисках женьшеня,— непотушенный костёр мог вызвать лесной пожар. Пышные высокоствольные леса, покрывавшие изрезанные глубокими горными ключами и речками невысокие сопки, служили надёжным укрытием для многих зверей и птиц. Природа особенно щедро одарила эту землю обетованную: на ней встретились и перемешались жители юга и севера, словно по прихоти человека здесь некогда возник ботанический сад, пришедший затем в своеобразное одичание.
В заповеднике жили тигры. Ригма не была с ними знакома. Как-то в предвесеннее время она взобралась на скалистую сопку — место изюбриных отстоев. Среди отвесных скал олени выбирали маленькие площадки, укрываясь от преследования волков. Забежит изюбр на отстой — волку его не взять: кругом обрывы да отвесные скалы. Лишь по одному карнизу-тропе можно подняться на площадку, а сунься — угодишь под копыта или рога оленя, будешь сброшен в пропасть.
Поднимаясь по каменистой извилистой тропе, Ригма услышала шум мелких камней, скатывавшихся с обрыва. Кому, как не оленю, быть здесь! Но вместо изюбра на тропе появился тигр. Долго стояли могучие звери друг против друга, не решаясь сделать первый шаг. Обнюхав Ригму издали, незнакомец первый тронулся навстречу. Но Ригма не позволила подойти близко к себе: она круто повернулась и ушла в заросли. Тигр последовал за ней.
С этого дня они встречались часто. Не сближаясь, прогуливались по косогору, поросшему кедрачом. Случилось однажды, что к ним навстречу выбежал преследуемый волком изюбр. Ригма бросилась на быка, да промахнулась. Увернувшись от её когтей, изюбр шарахнулся в сторону и угодил в лапы тигра. Умертвив оленя, тигр подтащил добычу к наблюдавшей за ним тигрице, а сам отошёл в сторону, как бы приглашая Ригму первой отведать оленятины. Тигрица приняла приглашение, и пока она утоляла голод, тигр лежал в стороне. Совместная охота упрочила их знакомство.
Теперь Ригма разрешила тигру подходить близко, и он всячески проявлял к ней внимание и нежность. С готовностью уступал лучший кусок добычи и даже ласково облизывал шершавым языком её плечо и шею, а она трепала его большую голову когтистой лапой, и тигр терпеливо сносил эту болезненную шутку. Прошла неделя.
Внезапно Ригма скрылась от тигра. Поднявшаяся пурга завеяла её след. А через три месяца у Ригмы появились тигрята. Для неё они были самыми дорогими и любимыми существами на свете. За их безопасность Ригма отдала бы свою жизнь.
Несколько дней она ни на минуту не оставляла трёх пёстрых малышей, прижимая их к груди широкими лапами. Тигрята, насосавшись теплого молока, таращили бессмысленные глаза на зеленеющие деревья и внимали шёпоту листьев.
* * *
Сменялись времена года. С наступлением тепла в заповедные леса прилетали из тропиков длиннохвостые личинкоеды, яркие синие широкороты. Среди тёмно-зелёных ветвей мелькали огненно-жёлтые мухоловки, перекликались белоглазки, прикочевавшие на лето из Новой Зеландии.
На лесных полянах среди страусопёрых папоротников цвели красные лилии, а над ними реяли чёрные с зелёным отливом крупные бабочки-хвостоносцы. Ночные сумерки не прекращали жизнь леса. На звериных тропах, словно по металлическому предмету, стучали козодои, а в вейниковых зарослях с перепугу «лаял» козёл, будто заблудившаяся собака. С низким гудением пролетали гигантские жуки-дровосеки, таинственно мерцали светлячки.
В эту благодатную пору изобилия тепла и пищи все животные растили своё потомство, отчаянно борясь за существование и в то же время помогая друг другу. В лесу скрывались и жили тысячи различных животных. Они поедали и уничтожали растения, разносили и прятали в земле орехи и жёлуди, способствуя естественному возобновлению леса.
Грызуны были чрезмерно плодовиты. В короткий срок они могли бы достичь большой численности и уничтожить все растения, но природа сотворила хищников, сдерживающих нашествие грызунов.
Человек открыл великий закон равновесия природы и научился управлять им. Он создал заповедники — эти огромные лаборатории, где сама природа творила и разрушала в своей предвечной гармонии. В этой лаборатории животные не делились на вредных и полезных. Здесь даже волк, объявленный в других районах бичом оленеводства, выполнял роль санитара.
Летние муссоны сменялись холодными северо-западными ветрами. Зима ступала ледяной ногой в заповедный лес. Жизнь, казалось, замирала. Лишь снежный покров земли подолгу хранил интересные «записи» обитателей леса. Охотоведы бегло читали эти страницы лесной книги, постигая премудрости природы.
* * *
Шли годы. Постаревший Калугин перестал заниматься промыслом. Угас охотничий пыл. Ему и раньше было жаль убиваемых зверей, но чувство это быстро исчезало, не столь сильно тревожило его добрую душу. Теперь же при виде печальных глаз раненого оленя, покрывавшихся дымкой смерти, сердце охотника жгло болезненное раскаяние. Даже вид убитой медведицы, свирепо защищавшей свое взрослое потомство, не радовал, а скорее огорчал.
Только природа по-прежнему властно манила тигролова под зелёный полог вечно молодого и древнего леса, исцеляла расстроенное житейскими волнениями сердце, наполняя его светлой радостью.
На предложение дирекции заповедника поработать в экспедиции по учету тигров Калугин согласился с большим желанием. «Хоть напоследок похожу по тигриным местам, поучу молодых охотоведов. Надо же свой опыт передавать людям»,— думал тигролов. Выезд предполагался в конце февраля. Снега в лесу лежали глубокие. Пришлось прихватить ивовые лыжи, подшитые камусом3.
Калугин был тонким знатоком жизни леса. Показывая следы тигра своим ученикам, он объяснял, как можно определить их свежесть и направление в глубоком снегу, как отличить, кто прошёл: самец или самка. Он учил различать звериные «почерки», чтобы при учёте не путать различных тигров и не записывать дважды один и тот же след.
Собравшись у вечернего костра в ожидании ужина, с большим вниманием слушали будущие охотоведы рассказы Калугина о повадках тигров, о многократных встречах с благородным зверем, а ему было что вспомнить, о чём рассказать.
— Аверьян Матвеевич, по-вашему, животные не нападают на человека и в лесу, даже тигра бояться не следует? — обратился к Калугину Алёша Емельянов, подкладывая валежник в костёр.
— Этого я не утверждал. Есть животные, смело нападающие на человека. Они из живого охотника кровь высасывают, но ведь это только гнус да клещ. А вот, скажем, тигр и медведь альбо, рысь и волк — человека не трогают, боятся они его смертельно и всегда дорогу уступают. Положись на мой опыт: более сорока лет с ружьём по тайге проходил, много звериных душ загубил, а ни одного зверя-людоеда в глаза не видывал. Нет таких зверей в наше время, чтобы людей не боялись! Читал я книги про зверьё разное, да, видать, кто про них пишет, сам в лесу мало бывает. Вот поэтому и затвердили: тигр — кровожадный, медведь — неуклюжий, заяц — обязательно трус, а волк — чуть ли не людоед. А я вам, ребята, скажу: волк боится человека пуще зайца, а медведь ловок, что твой акробат в цирке. Видали, на какие лесины за желудями залезает! И нет жадности к копытному зверю у тигра.
— Вас послушать — все звери добрые,— не унимался Алёша,— а я читал в какой-то газете, что рысь на охотника прямо с дерева сиганула и чуть не загрызла. Еле ножом отбился. Тоже, скажете, неправда?
— Возможно, и напала. Только при чём тут дерево? Рысь с земли нападает, и то на зайцев. На деревья она редко лазает. Разве что собаки её туда загнали. Раненая могла с дерева свалиться или на охотника прыгнуть. Я как-то в детстве бурундуков ловил, так один бурундучишка на меня с берёзы прыгнул, когда я его стряхивал, и за палец больно укусил. Каждый зверь свою жизнь защищает.
Поспевшая похлёбка из рябчиков прервала затянувшиеся споры, и отряд принялся за ужин. После ужина Алёша снова насел на Калугина:
— Когда я поступал на охотоведческий факультет, отец сказал: «Это несерьёзная наука». Аверьян Матвеевич, часто приходится слышать, что охота вроде баловства. Почему у людей сложилось такое мнение?
— Не знают дела нашего, поэтому не уважают труд охотников. Я промыслу всю жизнь отдал и скажу тебе, Алёша,— трудный и твёрдый хлеб промысловика. Иногда думают так: ходит охотник в зелёном лесочке, поют птицы, воздух чистый. Любуется он ясными зорями да голубым небом, не работа — курорт. Охотник не рассказывает, как голодает на промысле, ломая зубы о мерзлый хлеб, как блуждает в лютую пургу, спит на сырой земле да на снегу. Он не жалуется на судьбу. На охоту не по нужде пошёл, по доброй воле, душевному призванию. Терпит добровольно большие лишения, не ропщет. Сам того захотел. А ведь месяцами семью не видит, в бане не бывает. Приплетётся чуть живой в холодный барачек, от пота гимнастерка и телогрейка мокрые. Нужно не то обед, не то ужин готовить, а там шкурки с белок и колонков до полуночи снимать, дрова рубить. Печка всю ночь гореть должна — не ленись, вставай да подкидывай. Чуть свет — вари завтрак и снова в лес до вечера. И так — изо дня в день. А случись беда: ногу повредил или зверь, скажем, ранил — первую помощь оказать некому. Хорошо, если на вертолёте разыщут или товарищ рядом окажется.
Тяжек труд промысловика, а народу нашему — нужен. Леса кругом бескрайние, зверя в них много. Мехам нашим цены нет. Это хорошо, Алёша, что ты в охотоведы подался. Учёные охотой пока мало интересуются.
— Я с вами, Аверьян Матвеевич, согласен: ведь если по науке охотничий промысел поставить, страну ценной пушниной завалим, будет тайга давать человеку в изобилии мясо и кожи, лекарства и сувениры.
Емельянов хотел ещё расспросить Калугина о тиграх, но старый охотник стал готовиться ко сну.
С наступлением рассвета все вышли по намеченным маршрутам. Калугин вместе с Емельяновым направился на юг по Тёплому ключу. Пройдя около пяти километров, учётчики увидели свежие следы тигров. Их было так много, что Алеша не мог понять, сколько животных прошло здесь.
— Аверьян Матвеевич, неужто табун тигров прошёл? — шепотом спросил Алёша.
Калугин молчал. Он внимательно рассматривал отпечатки, ощупывал их пальцами. Затем медленно зашагал вдоль следов, но вдруг остановился, сдвинул на затылок ушанку:
— Табун не табун, а четыре тигра наверняка идут. Видать, семья — тигрица и три взрослых тигрёнка. Пройдём за ними до перевала, поглядим, чем заниматься они будут.
И с этими словами Калугин заскользил на лыжах между деревьев. Алёша едва поспевал за ним. Поднявшись на увал, Калугин остановился:
— Видишь, тигрята самостоятельность проявляют: два свернули в распадок, а один за тигрицей в вершину ключа подался.
— За кем же пойдем? — спросил Алёша.
— Пойдём за тигрицей. Ежели мы к ней раньше подойдём, она близко подпустит: за своих тигрят, что отстали, примет.
Подниматься на лыжах при глубоком снеге было трудно. Пот ручьями стекал по разгорячённому лицу Алёши. Когда до перевала осталась какая-то сотня метров, Калугин подал знак юноше.
— Ну, Алеша, теперь аккуратно надо идти,— прошептал он.— Лыжи тут оставим. Приготовь своё фоторужьё, да не промахнись, коль тигров за перевалом увидим.
Они сошли с лыж и начали карабкаться по крутому склону.
— Ишь, как развезло, снег, что мокрая вата. На перевал сразу не выходи. Высунь голову из-за дерева и осмотрись внимательно. Никакой зверь враз на глаза не попадает. Тут выдержка нужна,— поучал Алёшу старый следопыт.
С большой предосторожностью отодвигая от себя ветки колючего кустарника, чтобы они не шаркали о ноги, взбирались учётчики по крутому склону, время от времени останавливаясь, переводя дыхание и прислушиваясь.
Вот и последняя гряда водораздельного хребта. Низко согнувшись, стараясь не наступить на сухую ветку, Калугин подошёл почти к самой кромке гребня, стал за ствол берёзы и начал медленно поднимать голову, стремясь сразу охватить глазом панораму открывающегося за перевалом леса. Емельянов последовал его примеру.
В ярких весенних лучах полуденного солнца лес словно дремал. Стройные, ослепительно белые стволы берёз и осин высоко вздымались в мартовскую синь безоблачного неба. В этот торжественный час первого дыхания весны всё замерло. Лишь слабый шорох снующих по берёзовой коре поползней нарушал настороженную тишину. Плавно спускавшийся к ключу косогор, вдоль которого вились два тигриных следа, был пуст.
Долго стоял Калугин, прислонившись к дереву и ничем не выдавая своего присутствия. Его глаза зорко всматривались в лесные просторы, неторопливо оглядывали противоположный косогор, поднимавшийся за ключом, поросшим редким березняком. Всё кругом было безжизненно. Он хотел было уже сказать что-то Алёше, как вдруг увидел тигров.
Звери стояли между молодыми берёзками, повернув головы в сторону людей. Видимо, они почуяли опасность, а может, уловили шорох и поджидали отставших тигрят.
Пристально рассматривал тигрицу Калугин и не верил своим глазам. «Неужто она?» — пронеслось в голове. Да, это была Ригма. Белоснежная, с широкими золотистыми полосами, она грациозно прыгнула в кусты и лёгким царственным шагом удалилась в глубь леса вместе с тигрёнком.
Словно зачарованный смотрел им вслед Калугин, и прозрачная слеза умиления застилала глаза старого тигролова.
* * *
... Прошло много зим. Говорят, и поныне живёт в заповеднике великолепная тигрица-альбинос по имени Ригма.
_____________________
3 Камус — кожа с ног оленя, выделанная без удаления волоса.
Всеволод Сысоев
«Золотая Ригма», повести и рассказы
Художник Г.Д. Павлишин
Москва «Советская Россия», 1984 г.
Назад | Страница 10 из 10
|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
| |
| Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости. |
|
|
|
Главная (NEWS)
Библиотека
Мультимедиа
Беседка
Галерея тигров
Веб-камеры
Файловый архив
Помощь тиграм
Каталог ссылок
Обратная связь
