Осенний лес окутывал холод ночи и, проникая сквозь не слишком густую шерсть, заставлял ёжиться тигрёнка, который целеустремлённо шёл всё дальше в самую глубь тёмной чащи. Осторожно переставляя лапы, он продвигался меж древних стволов, почти физически ощущая дыхание мороза из глубины странного леса. Что-то там было, что-то манило его все эти месяцы, звало. И натыкаясь на его замерший взгляд, сородичам становилось не по себе, а он, он в это время был мыслями здесь, очарованный неподдельным одиночеством этого места и чуть слышной незатейливой мелодией, что звала его всё настойчивей.

И вот он здесь. Впервые, по-настоящему.

— Оуфф... — вырвалось белое облачко изо рта тигрёнка, и бледно-розовые подушечки пальцев коснулись грязно-золотой кроны преграждающей путь на небольшую полянку.

— ... лодно, холодно, холодно, холо... — Уловило чуткое ухо где-то сверху.

Тигрёнок, всматриваясь в источник шёпота, неслышно отступал назад, как вдруг его взгляд наткнулся на рваный плащ, обладатель которого сидел спиной на толстом суке иссохшего дерева, вцепившись в него всеми конечностями.

— Да-да... — Чуть повернув голову, вновь зашептало существо. — Здесь и одному слишком холодно, уходи...

— Кто ты? — Тигрёнок, не отрывая глаз, всё быстрее пятился назад, чувствуя, как из подушечек пальцев непроизвольно выходят его когти.

— Холодно...

Всего лишь маленький шажок вперёд и кто-то схватил его сзади за плечи.

— Уходи... — Обдало его зловонным дыханием. Рванувшись вперёд, тигрёнок вырвался из цепких объятий странного существа и вновь оказался под густыми кронами мрачного леса. А сзади всё слышался медленно утихающий плач.


Проснувшись в холодном поту, он откинул мокрое от жара тела одеяло, и, немного полежав, с трудом встал. Мысли о случившемся не оставляли его сидящим на кухне и пьющим давно остывший чай. Он почему-то чувствовал, что, как только заснёт опять, лес вновь вернётся...


— Дождь... — Подняв голову вверх, тигрёнок ловил быстро падающие с неба капли. Теперь путь преграждал огромный овраг, заросший густым кустарником. Насколько хватало глаз, тянулся он и, похоже, делил лес на две части. Стараясь не съехать по вдруг ставшей скользкой от дождя земле, он, цепляясь за крепкие ветки, начал свой спуск вниз, во всё сгущающуюся тьму.

— И долго ты тут будешь ходить?

— Не знаю, наверное, пока не выберусь.

— Хмм... логично! — Суровый голос во тьме оврага внезапно стал дружелюбней. — Идём, нельзя ходить здесь под дождём.

— Почему нельзя? — Тигрёнок пошёл вслед за удаляющимся голосом.

— Почему? — Тигрёнок внезапно ткнулся носом во что-то мягкое. — Потому что нельзя, это плохой дождь.

Сидя внутри тёплой берлоги, тигрёнок смотрел, как огромный бурый медведь готовил им ужин.

— Так почему этот дождь плохой? — Спросил тигрёнок и взял предложенную ему чашку с горячим чаем.

— Он заставляет забывать, зачем ты здесь. — Оторвавшись от стряпни, туманно ответил ему гигант.


— Спасибо.

— Не за что. — Кивнул медведь. — Дождь кончился, а у тебя мало времени, лучше поспешить.

— А что ты делаешь тут? — Спросил Тигрёнок уже у самого выхода из берлоги.

— Я брожу тут под дождём.


— Почти, почти, почти, почти… — Тигрёнок спрятался за деревом, едва услышал ликующий возглас. — Неет... Нет, нет, нет!

Осторожно выглянув из за шероховатого ствола, он увидел, как какое-то существо лежит в грязи перед небольшой ямкой.

— Кто ты?

— Я тот, кто потерял, потерял, потерял! — Вперился в Тигрёнка взгляд жёлтых, пронзительных глаз. — Но ведь только на минутку оставил, оставил, оставил!

И только подойдя ближе он узнал в перепачканном животном некогда благородного волка. Тот, не обращая на Тигрёнка внимания, снова принялся разрывать лапами землю.

— Да! Да! Да! — Под комьями земли сверкнуло что-то яркое, и вот уже волк бережно прижимал к себе маленький, переливающийся синими всполохами шар.

— Как красиво...

— Не подходи! — Ощерился волк, отползая назад. — Моё, моё, моё!

— Я не хотел... — Начал Тигрёнок, но на том месте, где стоял его собеседник, уже никого не было.

— Спрятать, спрятать, спрятать... — Послышался среди деревьев всё удаляющийся хриплый голос.


Свет среди деревьев становился всё ярче, заставляя его прибавить шаг; тьма уходила, уступая место чему-то тёплому.

Это тёплое что-то осторожно поселилось в его душе, ведя всё ближе к...

Тигрёнок осторожно дотронулся до древнего камня полуразрушенной статуи, от неё исходило что-то светлое, притягивающее...

— Ой... — Вздрогнул он, когда свет залил весь мир, и, отступив через пару мгновений, оставил возле ног статуи две переливающихся внутренним светом сферы.

В одной, с красноватыми всполохами, отражался огромный мегаполис со снующими где то далеко существами. Посмотрев на другую, мягко переливающеюся голубым, Тигрёнок увидел океан джунглей, что колыхался под лёгкими прикосновениями ветра.

— Что это... — Лапка порывалась взять то одну, то другую сферу. — Я понял...

Взяв одновременно две внезапно ставших маленькими сферы, Тигрёнок прижал их к себе.


Открыв глаза, он увидел всё тот же белый больничный потолок. И не чувствуя ничего, кроме усталости, он медленно закрывая глаза, понял что скоро отдохнёт. А на его лицо всё время падали чьи-то слёзы. Одна за другой.


— Ничего, у нас родятся ещё... — Обняв тигрицу, пробормотал её муж, но, наткнувшись на ненавидящий взгляд, умолк, неотрывно глядя на всё разгорающийся погребальный костёр.


Что-то хлестнуло по лицу тигрёнка, и, словно очнувшись, он посмотрел на свои лапы. Всё усиливающийся ветер сдувал с них остатки пепла и уносил его куда-то в сторону.

— Как тут холодно... Посмотрев на окончательно осыпавшуюся статую, он побрёл прочь.