Сегодня расстояние от избы до ближайшей лесовозной дороги сократилось до семи километров, но все равно это было довольно далеко для большинства шального и опасного люда — поселковых шишкарей, искателей женьшеня — панцуйщиков, сборщиков металла и многих других праздных людей, рыщущих по тайге в теплое время за быстрым и не очень трудным рублем.

История эта давняя. Она передается из уст в уста в семье Рябовых вот уже около века. Хвост ее тянется в далекую Ургу – маленькое селение на берегу Арала. Но, увы, сейчас там ни моря, ни поселка. Только песок, верблюжья колючка да лихой ветер… А тогда в Урге жили уральские казаки, потомственные рыболовы и охотники. В те годы рыбы в воде и дичи в тугаях было немеряно.


Однажды братья Рябовы Иван и Алексей отправились охотиться на кабанов. Хлопцы молодые, крепкие, азартные. Однако охотниками они были еще неопытными. Полдня пробродили впустую по тропинкам, ноги стерли «от пяток до ушей», но зверя так и не добыли. Следы встречались, деревца с редкими белесыми почесами попадались, а сами чушки – нет.

Каждый год в августе кета — знаменитая дальневосточная рыба — за десять дней проделав тысячекилометровый путь, поднимается из океана в верховья таёжных речек и ручьёв на икромёт. Не обходит вниманием эта рыба и нашу скромную Каменку, бегущую между сопок и таёжных теснин. Бывает, с обрывистого берега видно, как идёт один косяк за другим, и так дружно, и так густо — спина к спине, словно движется в воде что-то единое целое.

Таким косякам тесно в узких руслах таёжных речушек, да ещё на поворотах, забитых сухостоем и наносами валежника. Но приходит на помощь человек — расчищает заломы, делает «зелёную улицу» рыбоходу. Кстати, и любители лёгкой наживы, браконьеры, устремляются к таким местам, где рыбу можно брать голыми руками. Тут-то и вырастает на их пути заслон. Добровольные патрули оберегают народное богатство.

На трассе между деревней Киёвкой и крохотным посёлком Оленеводом, что расположены на пути к бухте Преображения, нет-нет, да и появляются тигры.

Шофёры в шутку прозвали их полосатыми пешеходами.

Спускаются они сюда обычно в зимнее время, в другие же месяцы устремляются к высотам сопок. Особенно нравятся им величественные вершины Сергиевского перевала, откуда они по-царски обозревают распадки по Судзухэ и другим горным речкам.

Ранним морозным утром по рыхлому снегу между кустами багульника медленно шла старая тигрица. За ней след в след двигался молодой тигр. Три года тигрица водила своего наследника по заповедным местам в уссурийских таёжных просторах, передавая ему многолетний опыт — как выследить жертву и добыть её себе на обед. Молодой тигр был такой же сильный и грозный, как его мать, но в схватку с опасным зверем тигрица пока что вступала сама. Так было и на этот раз.

В городе был зоопарк. И жил в этом городе мальчик. Мальчик приходил в зоопарк с папой.

Мальчик любил в зоопарке не всё. Он с папой доходил до юннатского двора и здесь говорил ему:

— Папа, всё, ты уже погуляй, а я тут буду!

Мальчик вставал к заборчику, а по ту сторону заборчика были дети и звери. Кто-нибудь из юннатов видел мальчика и говорил всем:

— Вон друг тигра пришёл!

Мальчика знали все, и он знал всех. И всякие истории, связанные со зверями, живущими в зоопарке у юннатов.

На бурной горно-таежной реке Хор это было, в Сихотэ-Алине. Летом. Поднимались мы против течения на лодке с проводником-мотористом Изотом Ивановичем — шестидесятилетним крепышом. Однажды прихватили нас врасплох проливные дожди. Мы хотели было пересидеть их в палатке, но за сутки сами насквозь промокли и промочили все свое имущество. А с неба яро било тяжелой дробью, густо барабанило по скатам палатки, стучало по листьям, черно рябило речку. Мрачные, темные лохмотья туч с освинцовавшегося неба опускались все ниже, даже позацепились за деревья, а дальше полукилометра уж ничего не стало видно. Утратив всякую надежду хотя бы немного обсушиться около палатки, мы быстро свернули наш табор, прыгнули в лодку и устремились, обливаясь потоками дождя, к ближайшей охотничьей избушке, до которой было около тридцати километров.


Там стало легче: обсушились, обогрелись. А дождь все лил и лил, словно разверзлись хляби небесные и ничего в этом мире, кроме дождя, уже не осталось, а потоп — вот он, совсем рядом. По крайней мере на Хоре, который на глазах вспухал, ярился и пенился, выплескиваясь из берегов.

Дмитрий Громов

Вдалеке послышались шаги. Сначала едва слышные, они постепенно приближались, становясь все отчетливее и громче. Хрустнула под ногой сухая ветка.

Тигрица тревожно приподнялась, сделала несколько шагов вперед и вышла на поляну. И в этот же момент из-за поворота тропинки показался человек. Он был высокого роста, в голубой сверху и серой на ногах шкуре. Человек шел быстрым размашистым шагом, держа в правой передней лапе длинную прямую ветку, блеснувшую на солнце, когда он выходил на поляну.

Человек увидел тигрицу и остановился. Если бы он сейчас отвел глаза в сторону и отступил назад, ничего бы не произошло. Но вместо этого он приставил к плечу свою длинную ветку и направил ее на тигрицу. Тигрица припала к земле, намереваясь прыгнуть, но тут из ветки полыхнуло огнем, бабахнуло, и тигрица с глухим рыком опрокинулась на бок, несколько раз дернула лапами и затихла.

Пуля попала ей точно между глаз.

Тигрята сразу даже не поняли, что произошло. Их оглушило грохотом, ослепило вспышкой выстрела. Когда дым рассеялся, они увидели, что тигрица лежит на земле без движения, а человек склонился над ней, положив рядам свою ветку. Потом человек поднялся, подобрал ветку и очень быстро пошел прочь, раза два оглянувшись. Вскоре он скрылся за кустами.

Кит Рид

Он купил эту игрушку для своего троюродного брата Рэндольфа. Рэндольф был настолько богат, что в тринадцать лет мог позволить себе бегать в коротких штанишках. Бедняк Бенедикт не питал надежд на наследство дядюшки Джеймса, но все равно не пожалел денег. Последние несколько раз, гостя в роскошном мрачном доме, но беспомощно съеживался под пронзительным взглядом водянистых глаз дядюшки и впредь не собирался ехать туда безоружным. Дорогой подарок Рэндольфу - внуку старика - обеспечит по крайней мере какую-то долю уважения. Но Бенедиктом двигало не только это. Какое-то странное, волнующее чувство овладело им с той самой секунды, как он взглянул на темную витрину невзрачного магазина игрушек.

Его внимание сразу привлекла расположенная в гордом уединении коробка с черно-оранжевым рисунком и яркой надписью через всю крышку: "КОРОЛЕВСКИЙ БЕНГАЛЬСКИЙ ТИГР". В инструкции говорилось, что ребенок может управлять игрушкой, подавая команды в маленький микрофон. Год назад нечто подобное показывали по телевидению. "Тот, в чьи руки попадет игрушка, может ею гордиться!" - уверяла надпись на коробке. В детстве Эдвард Бенедикт был лишен дорогих игрушек, что объяснялось не его нежеланием, а исключительно тяжелым положением семьи. А потому он понятия не имел, что заплатил за тигра в десять раз больше, чем за любую механическую игрушку. Впрочем, даже если бы он и знал, это бы его не остановило. Он ни капли не сожалел, что потратил месячный заработок. Тигр произведет впечатление на мальчика, рассуждал он. Кроме того, у него натуральный мех. И властно манили зловещие глаза на коробке.